ЛЮТЕРАНСТВО

Христианская культура и тень золотого тельца

«Гуманизм - это культ человека. Гуманизм - это такая религия, в центре которой не Бог, а человек. А Бог - за рамками гуманизма. Поэтому гуманизм - христоненавистническая религия» (протоиерей Дмитрий Смирнов).

«Иисус отвечал им: много добрых дел показал Я вам от Отца Моего; за которое из них хотите побить Меня камнями? Иудеи сказали Ему в ответ: не за доброе дело хотим побить Тебя камнями, но за богохульство и за то, что Ты, будучи человек, делаешь Себя Богом. Иисус отвечал им: не написано ли в законе вашем: Я сказал: вы боги?» (Ин. 10:32-34).

Дмитрий Смирнов – это и.о. председателя Отдела по взаимодействию с вооруженными силами и правоохранительными учреждениями, проректор Православного Свято-Тихоновского Богословского института, декан факультета Православной культуры Академии ракетных войск стратегического назначения им. Петра Великого, сопредседатель Церковно-общественного совета по биомедицинской этике Московского Патриархата. А Иисус Христос – просто Сын Человеческий. Кому из них двоих верить?

Сейчас я буду говорить о гуманизме, о человечности, как мировоззрении, вокруг которого построена современная христианская культура и европейская цивилизация. Последнее время, высокопоставленные деятели ортодоксальной церкви чуть не каждый день клеймят гуманизм, как культ порока и антихристианскую религию. Вот еще пример:

«Гуманизмом во всем мире называется антропоцентрическое мировоззрение, в центре которого не Бог, не высшие идеалы, а индивидуум, который является мерой всех вещей. Гуманизм как человекобожие христианству противоположен». (зам. председателя отдела внешних церковных связей Московского Патриархата, протоиерей Всеволод Чаплин).

Правда, с представителем Московского Патриархата не согласен апостол Иоанн:
«Кто говорит: "я люблю Бога", а брата своего ненавидит, тот лжец: ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит? И мы имеем от Него такую заповедь, чтобы любящий Бога любил и брата своего» (1 Ин. 4:20,21).

Должны ли мы согласиться со святым апостолом Иоанном в том, что любовь к человеку является тем высшим идеалом, через которую только и проявляется любовь к Богу, или же должны поверить полномочному протоиерею Всеволоду Чаплину, утверждающему, что есть более высокие идеалы, нежели любовь к человеку?

I. Что в центре нашей веры?

Здесь мы приходим к важному для христианина вопросу: что же в центре нашей веры?
Конечно, Христос, - так ответит, наверное, каждый. Но кто Христос? Бог? Человек? Бог, ставший человеком? Человек ставший Богом? Обратимся снова к Писанию, а там сказано:
«Един Бог, един и посредник между Богом и человеками, человек Христос Иисус,
предавший Себя для искупления всех». (2 Тим. 2:5,6).
Итак, Бог говорит с нами через Своего посредника. Этот посредник – не ангел, не идол и не идеал, а человек, сын человеческий и сын Божий: «Я и Отец - одно» (Ин. 10:30).
Подобное сочетание свойств никак не должно удивлять нас, если мы помним, что сказано о человеке в первой главе Библии: «И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их. И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими и над зверями, и над птицами небесными, и над всяким скотом, и над всею землею, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле» (Быт. 1:27.28)

Можно сколько угодно говорить о простоте и наивности, с которой здесь изложено сотворение человека, но это не отменяет смысла: Творец создал человека, как наиболее совершенное существо, по качествам подобное Создателю, обладающее свободной волей, разумом и способностью самостоятельно творить, приспосабливая материальный мир к своим собственным нуждам и желаниям. Творец никого не поставил выше человека, и через все Писание проходит идея человеческой свободы. Моисей требует от фараона: «Отпусти народ Мой» (Исх. 5:1), а первая заповедь гласит: «Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства; да не будет у тебя других богов пред лицом Моим. Не делай себе кумира и никакого изображения… не поклоняйся им и не служи им» (Исх., 20:2,5).

Что такое кумир или идол, и почему Библия полна предостережений против кумиров? Кумир – это предмет поклонения и служения, которому ложно приписаны божественные свойства. Мертвый и безгласный кумир ставится выше живого человека. Человек приносит ему жертвы, и чем дороже эти жертвы, тем большую значимость приобретает кумир в глазах жертвователей. Чем дороже обошлось поклонение, тем сложнее людям признать, что они тратят жизнь попусту, пребывая в рабстве у предмета или символа.
Когда народ сделал себе кумира – золотого тельца – Моисей разбил скрижали завета, где были записаны первые законы (Исх. 32:19). Почему? Да потому, что если люди творят себе кумиров и им служат, то нет им никакого толка даже от самых разумных законов.
Кумир всегда ставится выше закона, а значит и его жрецы тоже оказывается выше закона. Жрец выходит к народу и от имени кумира (высшего идеала, традиции, партии, класса, расы) изрекает какие-то слова, воспринимаемые толпой, как божественная воля. Именем кумира можно любую гнусность представить, как героизм и святость, а любой, самый добрый поступок – объявить мерзким преступлением.

Вот почему только человек, сын человеческий может стоять в центре христианской веры. Человек, в котором образ Божий воплотился с чудесной яркостью. «Человек для других», как назвал Его епископ Джон Вулвичский в книге «Быть честным перед Богом». Человек Христос Иисус, как сказано в Писании.

II. «Лучше нам, чтобы один человек умер за людей…»

Вернемся теперь к началу, к чиновникам Московской Патриархии и к «высшим идеалам», которые, по их убеждению, должны стоять над «индивидуумом», то есть - над человеком. Тут мы встречаемся с ортодоксальным учением о «симфонии государства и церкви», а говоря языком историческим - о светской власти храмовой иерархии, которая известна нам из Писания. Такова была власть фарисеев в Иерусалиме во времена апостолов.
Удивительны порой бывают исторические параллели. Иерусалимский иудейский храм, как своеобразный идол мистической духовно-светской власти, был воспроизведен сначала в Константинополе, где возникла восточная ортодоксия, затем – в Киеве, а затем, при недоброй памяти патриархе Никоне – под Москвой. Сейчас иерархи РПЦ МП и РПЦЗ продвигают программу создания «Всемирного совета православия» в московском «Новом Иерусалиме», в пику экуменизму Всемирного совета церквей и Конференции европейских церквей. Открытый христианский экуменизм, построенный на евангельских принципах уважения к человеку, несовместим с фарисейской и византийской традицией, согласно которой жизнь человека легко приносится в жертву для укрепления мистической власти храмовых чиновников.

«Лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб… С этого дня положили убить Его» (Ин. 11:50,53). Так, согласно Евангелию, иудейские первосвященники обрекли на смерть Сына Человеческого, лицемерно оправдывая себя тем, что иначе «все уверуют в Него, и придут Римляне и овладеют и местом нашим и народом». (Ин. 11:48)
Говоря языком московского православия, иудейские первосвященники пожертвовали одним человеком ради «религиозно-этнической самоидентичности нации».

Результат этого принесения Человека в жертву идолу-идеалу был предсказан заранее: «Говорит Ему один из учеников его: Учитель! посмотри, какие камни и какие здания!
Иисус сказал ему в ответ: видишь сии великие здания? все это будет разрушено, так что не останется здесь камня на камне» (Мк. 13:1,2).
В 70 году Тит Флавий Веспасиан разрушил иудейский иерусалимский храм. Киевский храм последовательно разрушался Андреем Боголюбским (1169), Батыем (1240) и крымским ханом (1497), а к XVI в. стал больше похож на руины. Константинопольский храм был взят в 1453 году Мехмедом II и затем перестроен в мечеть. Московский «Новый Иерусалим» в 1922 году был превращен в музей, а в 1941 - разрушен… Так каждый раз многие годы человеческого труда пропадали напрасно. Можно было бы уже и задуматься о том, что храм должен быть для людей, а не люди – для храма.
«И сказал им: суббота для человека, а не человек для субботы; посему Сын Человеческий есть господин и субботы» (Мк., 2:27,28).

III. «Где двое или трое собраны во имя Мое…»

Увы, слова Христа и свидетельства апостолов не в чести у восточной ортодоксии. Там принято верить не в Бога, а в храмовые мистерии. По крайней мере, так пишет известный миссионер Московской Патриархии, дьякон Андрей Кураев:
«Нам же просто надо пойти и встать в такое место, где Бог ближе всего подходит к людям, в такое место, где Он самые небывалые дары раздает людям… Чашу с причастием Христос подает нам через Царские врата храма».
Или, у него же: «Где бы ни работал человек – его религиозная совесть напоминает ему: в своей работе ты пользуешься теми талантами, теми дарами, теми возможностями, что даровал тебе Творец. Так хотя бы частичку их верни в Его храм с благодарностью».
Может показаться, что дьякон Кураев поклоняется некоему странному божеству, которое, по его мнению, обитает только в храмах его конфессии и постоянно нуждается в деньгах, каковые требует у прихожан в обмен на свою магическую помощь.

Разве таков Бог, о Котором свидетельствуют апостолы?
«И, став Павел среди ареопага, сказал: Афиняне! по всему вижу я, что вы как бы особенно
набожны. Ибо, проходя и осматривая ваши святыни, я нашел и жертвенник, на котором написано "неведомому Богу". Сего-то, Которого вы, не зная, чтите, я проповедую вам. Бог, сотворивший мир и всё, что в нем, Он, будучи Господом неба и земли, не в рукотворенных храмах живет и не требует служения рук человеческих, как бы имеющий в чем-либо нужду, Сам дая всему жизнь и дыхание и всё… Итак мы, будучи родом Божиим, не должны думать, что Божество подобно золоту, или серебру, или камню, получившему образ от искусства и вымысла человеческого» (Деян. 17:22-25,29).
Сказано также: «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф. 18:20)

Как видим, Бог не привязан ни к какому месту материального мира, и от нас Ему не нужно ничего материального. Богу нет нужды гнать людей к разукрашенному золотом капищу, утверждая свою власть над ними и взимая с них мзду за культовые церемонии. А вот служителям идола-идеала это нужно. Власть и золото идут здесь рука об руку, храм превращается в торжище и в место демонстрации лояльности сильным мира сего.

В церквях реформации человеку честно говорят, что пожертвования идут на поддержку нуждающихся, на обустройство молитвенного дома для прихожан, на организацию религиозных встреч, на приобретение литературы, но никак не на задабривание божества.
В современной восточно-ортодоксальной церкви все иначе, а, чтобы разобраться, почему иначе – нам следует понять, как исторически формировалось московское православие.

IV. Явление золотого тельца.

Знаменитый русский историк Костомаров отмечает: «В православной церкви во все времена господствовала обширная обрядность, сложная символика, поклонение священным предметам и монашеский взгляд на богоугодную нравственность. При невежестве народа это, естественно, давало русской религиозности характер перевеса формы над содержанием, выражения над мыслью. Все это перешло к нам с византийской литературой, но принесло у нас своеобразные плоды»
Как в Писании: «И сказал Моисей Аарону: что сделал тебе народ сей, что ты ввел его в грех великий? Но Аарон сказал: Они сказали мне: сделай нам бога, который шел бы перед нами. И я сказал им: у кого есть золото, снимите с себя. Они сняли и отдали мне; я бросил его в огонь, и вышел этот телец». (Исх. 32:21-24).

Простой человек приходит в такой храм золотого тельца, и роскошь убранства вкупе с высокомерием иереев, подавляет его достоинство, внушая ему: «ты – ничтожество, ты – раб». Происходит прививка страха перед всесильной симфонией государственной и церковной иерархии. В таком месте даже сама мысль о том, что все люди равны перед Создателем, может показаться еретической и кощунственной.
В катехизисе Филарета сказано: «Вместо родителей для нас являются: Отечество, потому что оно есть великое семейство, в котором Государь есть отец, а подданные - дети Государя и Отечества; пастыри и учителя духовные, потому что они учением и Таинствами рождают нас в жизнь духовную и воспитывают в ней; старшие по возрасту; благодетели; начальствующие в разных отношениях» (п. 556).

Вдумайтесь в эти слова: храмовый служитель рождает человека в жизнь духовную во имя всяческих начальников. До такого обожествления чиновничества не додумались даже в «доме рабства» - Египте времен фараонов, а вот в Московской Патриархии – додумались. Христиан, да и всех других, кто отказывается почитать начальство как Бога, московское православие учит предавать казни, как отъявленных злодеев.
Создатель инквизиции на Руси, Иосиф Волоцкий пишет: «Разве православные цари и святые отцы, бывшие на Вселенских и поместных Соборах, не милостивы и не милосердны? Но ведь они повелели всем, записали в священных правилах и заповедали всем грядущим поколениям, чтобы цари, князья и мирские судьи предавали еретиков, а тем более отступников, лютым казням и смерти, как убийц, разбойников и иных злодеев. Найдется ли такой безумец, а лучше сказать безбожник, который дерзнул бы извращать божественные писания православных царей и святых отцов, составивших священные правила и утвердивших и написавших, что проклят всякий, отвергающий и извращающий божественные писания святых отцов!» (Просветитель, Слово 13).
Иосиф Волоцкий, объявленный в московском православии святым, ссылается на Иоанна Златоуста, который также считается святым в этой церкви. Иоанн Златоуст писал: «То, что происходит по воле Божией, хотя и может казаться злом, есть наибольшее добро; а то, что против воли Божией и не угодно Ему, хотя и может казаться хорошим, – наиболее злое и законопреступное дело. Если кто-нибудь убьет по воле Божией – убийство это лучше всякого человеколюбия. Если же кто-нибудь и окажет милость, из человеколюбия, но вопреки воле Божией, – милость эта недостойнее всякого убийства».

V. Божественные писания православных царей

Пожалуй, слова «божественные писания православных царей» достаточно точно определяют ту религию, которая исповедуется в церквях Московской Патриархии. В Египте библейских времен цари (фараоны) тоже почитались божествами. Моисей водил свой народ по пустыне 40 лет, пока не умер последний, кто ел хлеб в доме рабства и мог по испорченности рассудка спутать царя с Богом. Для России, 40 лет без обожествленных царей оказалось мало. Идолопоклонство, придуманное Иосифом Волоцким, снова в моде.
Власть стала божеством, человек – рабом, а человеколюбие клеймится, как язычество.

Почитать современных православных апологетов, так вся европейская культура нового времени, начиная с Ренессанса - это сплошное язычество или неоязычество и ересь.
Митрополит Кирилл Гундяев в интервью «Радонежу» (2.07.2004) говорит о Ренессансе:
«Ренессанс - возрождение. Возрождение - чего? Возрождение язычества, возрождение языческой философии с ее антропоцентризмом. Ведь языческая философия в центре имела всегда человека - личность. Даже боги были человеко-богами. Все человеческие страсти были обожествлены. Они были включены в божественную жизнь. И поэтому поклонялись люди даже человеческим страстям через эту мифологию. И вот эта идея - идея антропоцентризма - она получила свое возрождение в эпоху Ренессанса».

Он же, далее, о христианской реформации:
«Протестантизм был, в первую очередь, либеральным прочтением христианства. Каждый человек имел право, с точки зрения протестантизма, не просто читать Священное Писание (в православной традиции человек тоже имеет право читать Священное Писание), но он мог его толковать. Причем толковать безошибочно! В Православии только Церковь может безошибочно толковать Священное Писание, потому что в ней живет и действует Святой Дух, а вот с точки зрения протестанта каждый человек может толковать, потому что в каждом живет Святой Дух! И поэтому даже самое невероятное толкование Священного Писания поставляется на один уровень с церковным толкованием, со Святоотеческим толкованием, появляется так называемый плюрализм - множественность законно существующих мнений. И что происходит? Происходит потеря понятия Православия (истинной веры) и ереси… Почему я говорю о том, что протестантизм есть либеральное прочтение христианства? Потому что в центре был поставлен человек! Не Церковь - не вероучительный голос Церкви, не авторитет Соборов - человеческая личность!»

Трижды прочтя слова этого высокопоставленного чиновника-архиерея о реформации, я понял, что он не только до христианства, а и до просвещенного античного язычества не дорос. Он совершенно убежден, что люди, не входящие в элитный архиерейский клуб - это просто скот, по недоразумению наделенный даром устной и письменной речи.
Тогда его точка зрения становится понятной. Наверное, вы удивитесь, если ваша кошка начнет вдруг читать Библию, хотя можете ей это разрешить, если любите животных. Но вряд ли вы позволите кошке публично спорить с вами по вопросам религии. Наконец, если кошка придет к вам, как Моисей к фараону, и скажет «отпусти народ мой», вы сочтете, что она вышла далеко за рамки того, что дозволено домашнему животному.
Митрополиту Кириллу и всему новоиерусалимскому фарисейскому собранию московских архиереев, не понять феномен Ренессанса, поскольку они не видят в человеке личность, образ Божий. Они не понимают, что разум дан Творцом каждому потомку Адама.

VI. Ренессанс: жизненная и динамичная форма Христианства

Эту часть я полностью посвящаю цитированию главы «Ad fontes - Назад к источникам» из книги «Богословская мысль Реформации», принадлежащей перу д-ра Алистера МакГрата, профессора исторического богословия из Оксфордского университета.

Литературная и культурная программа гуманизма может быть сведена к лозунгу "Ad fontes - Назад к первоначальным источникам". Средневековое запустение оставляется в стороне, чтобы возродить интеллектуальную и художественную славу классического периода. "Фильтр" средневековых комментариев - как по юридическим текстам, так и по Библии - снимается, чтобы напрямую познакомиться с первоначальными текстами. Применительно к христианству этот лозунг означал непосредственное возвращение к основополагающим документам христианства - патристическим писателям и, в первую очередь, к Библии.

Этот лозунг, однако, не только указывает на источники, которыми следовало воспользоваться для возрождения цивилизации. Он указывает также на отношение, которого следовало придерживаться по отношению к этим источникам. Следует помнить, что эпоха Ренессанса была периодом открытий - как географических, так и научных. Открытие Америки, произошедшее в конце этого периода, дало толчок воображению, равно как и новое проникновение в законы функционирования человеческого тела и природного мира. Точно так же классические источники читались с целью открыть заново отраженный в них опыт. В своей "Энеиде" Вергилий описал открытие новых и чужих земель, и поэтому читатели эпохи Возрождения подходили к Вергилию с чувством ожидания, поскольку они также находились в процессе открытия terrae incognitae. Гален также прочитывался в новом свете: он описывал процесс получения знаний по физиологии поколению, которое повторяло этот опыт в свое собственное время. Так же обстояло дело и с Писанием. Новый Завет описывал встречи верующих с воскресшим Христом - и читатели конца эпохи Возрождения подходили к тексту Писания с ожиданием того, что они также смогут встретить воскресшего Христа, хотя возможность такой встречи, похоже, отрицалась современной им Церковью.

Этот вопрос часто обходится вниманием, однако он является ключом к пониманию отношения гуманистов к древним текстам. Для гуманистов классические тексты передавали опыт последующим поколениям - опыт, который можно было вновь получить при правильном обращении с текстом. Таким образом, новые филологические и литературные методы, разработанные мыслителями Ренессанса, рассматривались как пути к постижению жизненности классического периода. Для христианской Церкви это открывало новую, волнующую и захватывающую возможность: возрождение опыта первых христиан, описанного в Новом Завете, и перенесение его в значительно более поздний период истории. Этот фактор, вероятно, больше, чем любой другой, помогает объяснить то уважение, которое испытывали к гуманистам реформационные круги по всей Европе. Многим казалось, что, изучая Писание, можно было заменить ту бесплодную форму христианства, которая ассоциировалась со средними веками, новой жизненной и динамичной формой. "Ad fontes" был не просто лозунгом - это была линия жизни для тех, кого приводило в отчаяние состояние средневековой Церкви.

VII. Любить ближнего - это, прежде всего, понять ближнего.

История восточной и западной ветвей Церкви после догматического расхождения в IX веке и официального раскола в XI, сложилась по-разному. Западная церковь была выведена из тьмы средневекового невежества здоровыми силами Возрождения и Реформации, преодолевшими косность и высокомерие римских епископов, которые претендовали на роль единоличного апостольского наместничества на Земле.
Века понадобилось, чтобы лидеры Римской Католической Церкви признали сначала свободу толкования Библии в других конфессиях, а затем приняли декрет об экуменизме, дав начало возрождению единства христиан на основе многообразия и взаимоуважения.

Иначе сложилась жизнь восточной церкви. Здесь иерархия остановила реформацию силой авторитарной государственной власти. Так, ради сохранения своего веса, церковное руководство пошло в услужение к золотому тельцу, обязавшись оправдывать любые бесчеловечные и безумные деяния властей. Власти, в свою очередь, приказали подданным быть прихожанами именно этой церкви. Ни церкви, ни государству, ни народу это не принесло ничего, кроме вреда. В странах, где утвердилась восточная ортодоксальная церковь, религия превратилась в культ невежества, обрядоверия и изоляционизма. Актом веры стало не личное нравственное поведение, а участие в средневековых мистериях поклонения камням, крашеным доскам и частям мертвых тел, либо в охоте на ведьм.
Церковная община стала воспринимать себя, как испуганное и агрессивное первобытное племя, окруженное воображаемыми врагами: инородцами, иноверцами и бесами. Слова «свобода мысли» и «человеческие права» стали видеться дьявольскими символами, и даже научное мышление за свой рационализм попала в разряд дьяволопоклонства. Что же до гуманизма, то против него объявили крестовый поход, поскольку любое свободное проявление человечности, как 2000 лет назад стало угрозой для фарисейских лидеров и их идола. Стоит лишь только заговорить об этом - и послушная толпа, как 2000 лет назад кричит: «Возьми, возьми, распни Его!.. нет у нас царя, кроме кесаря.» (Ин. 19:15)

Тем временем, во многом благодаря удивительным качествам Иоанна-Павла II, Римская Церковь смогла даже преодолеть границы христианского экуменизма реформации, и выйти к межрелигиозному экуменизму. Как об этом сказано в Писании: «Неужели Бог есть Бог Иудеев только, а не и язычников? Конечно, и язычников, потому что один Бог» (Рим., 3:29,30). Потом в движение межрелигиозного экуменизма включились и другие церкви, в частности – Англиканская. В послании Архиепископа Кентерберийского д-ра Роуэна Уильямса съезду религий в Астане (2003 г.) есть замечательные слова:
«Вы должны преодолеть предрассудки, которые лежат во главе многих религиозных конфликтов. Религия учит любить друг друга. Любить ближнего - это, прежде всего, понять ближнего, который по другому видит мир, по другому преклоняется Богу».
Вот так и не знаешь – то ли горевать о восточной ортодоксии, в прошлом давшей христианству множество замечательных мыслителей, то ли радоваться, что хотя бы в западной церкви христианство возрождается, вернувшись к евангельским идеалам.

VIII. Другой нуждается в спасении или может помочь спастись мне.

Закончить это небольшое размышление о христианстве и гуманизме я хочу словами преп. Якова Кротова из его книги «Приключения веры», поскольку вряд ли смогу сказать лучше и яснее, чем это сделал он: «Христианский гуманизм есть безусловная любовь к человеку. Христианский антигуманизм есть любовь при условии, что человек соответствует каким-то условиям: верует, праведен, против абортов, лоялен к церковному начальству и т.п. Христианский гуманизм неотличим от безрелигиозного гуманизма как любовь христианина к женщина неотличима от любви нехристианина. Христианский антигуманизм отличается не только от гуманизма, он отличает себя и от антигуманизма нехристианского (хотя на деле часто солидаризуется с ним).
Христианский гуманизм интересуется другим человеком, потому что интересоваться другим есть суть "я". Христианский гуманизм интересуется другим, потому что другой нуждается в спасении или, напротив, потому что другой может помочь спастись мне.
Бердяев в ужасе от революции обличал гуманизм (сострадание человеку) как причину революции. Но причина революции был тот же дух, против которого бунтовала революция. Цари и интеллектуалы тоже глубоко сострадали людям и заботились, чтобы те были лишены свободы, не по жестокости, а из сострадания. Сострадать человеку - не гуманизм. Человеку сострадали и палачи, и инквизиторы. Гуманизм есть уважение к человеку и вера в неприкосновенность и абсолютность человека. Антигуманизм желает сохранить монополию на абсолютность за Богом, но Бог-то этого не желает. Образ Божий в человеке и есть абсолютность человека».

http://community.livejournal.com/carians/247725.html